})
Виды и явления памяти PDF Напечатать Е-мейл
Оглавление статей
Виды и явления памяти
Страница 2
Страница 3
Страница 4

Виды и явления памяти

В самом термине «память» заключено хотя и определенное, но недостаточно очерченное содержание. Дело в том, что в самом общем смысле мы называем памятью явления изменения в организме, которые находят свое выражение в изменении процессов взаимодействия организмов.

Если вот так широко описать явления памяти, или свойства памяти, если хотите, то тогда приходится признать, что свойство это является столь же фундаментальным свойством живых организмов, как, скажем, раздражимость или избирательность, то есть когда мы говорим о жизни, о жизненных процессах, то это всегда также процессы, необходимо предполагающие явления памяти.

Я об этом не буду говорить подробнее, потому что, по-моему, это самоочевидно. И все то, что вы знаете о жизни, о первых этапах, о начальных этапах ее развития, об усложнении при переходе к связям с внешней средой сигнального типа и так далее — все говорит о том, что нечто фиксируется, закрепляется, то есть происходят какие-то изменения в состоянии процессов организма, которые затем обнаруживают себя в дальнейших взаимодействиях. Иногда даже термин «память» применяется в еще более широком смысле.

Им описываются не только процессы живых организмов, а вообще все процессы в природе, которые подпадают под это широчайшее определение — некоторое изменение, вносимое взаимодействием, которое затем обнаруживается во взаимодействии, — так широко даваемое определение, конечно, позволяет отнести к явлениям памяти и явления в неживой природе. В связи с этим к явлениям памяти относились и такие процессы, такие явления, как, например, явления гистерезиса, явления сугубо физического — это остаточные магнитные свойства, попросту говоря, след на магнитофонной пленке, с этой точки зрения, тоже рассматривается как след мнемический, то есть как след памяти. По-моему, Семон ввел понятие «мнема» в широчайшем значении этого термина. След на пленке, с которого делается пластинка для патефона или валик, в прежние времена, да даже следы от проехавшей телеги — все это явления мнемические.

Конечно, такое расширение ничего решительно не дает в отношении познания природы среды. Оно собирает сходное, внешне сходное. Чрезмерное расширение закрывает пути изучения более конкретного, то есть научного познания этих свойств. Поэтому попытка трактовки явлений памяти как такого широкого явления, как показывает опыт, собственно, ничем не обогатило развитие научного знания.

Для обозначения изменений организма, живого существа, если мы их будем рассматривать по отношению к воздействующему агенту, то есть к тому, что изменило это состояние, возникло тоже предельно широкое понятие, которое сохранилось

до сих пор в психологии. Это понятие «следа», мнемического эффекта, следовательно, мнемического следа. И тогда процессы памяти выступили как процессы следообразования и восстановления следа.

Если есть следообразование и восстановление следа — проявление в последующих взаимодействиях — то тогда надо внести и третий термин. Сохранение или хранение следа, запоминание, говоря языком психологии. Помимо припоминания, или воспроизведения, так чаще говорят, возникло еще одно звено — сохранение. Ведь надо, чтоб хранилось то, что запечатлелось. След образовался, произошло следообразование, а для того, чтобы произошло воспроизведение, то есть обнаружил себя этот след, так или иначе нужно допустить, что он хранится. Или, может быть, надо оговориться и сказать, что хранится постольку, поскольку эта связь способна к сохранению.

А если он выветривается? Записали на магнитную пленку и некоторое время можете воспроизводить, а потом эти магнитные изменения исчезают (ну, правда, на магнитной пленке не исчезают; теоретически они не исчезают; при идеальных условиях хранения они должны оставаться). А может быть, они очень короткие, и мы поэтому не можем проследить этого следообразования. Такие короткие, что они возникают и тут же стираются, а поэтому мы можем исследовать явления памяти, обращая на это внимание. Вот в наше время появился термин, понятие «кратковременная память». В каких-то временных границах действует. Возникла проблема стирания следов, и это на языке психологов также получило свое выражение — «забывание».

Итак, запоминание, следообразование, сохранение и, в частности, забывание, воспроизведение. И еще один вопрос — а сохранение следов обеспечивает воспроизведение или нет? Это одно условие? Единственное? Нет. Воспроизведение тоже превратилось в самостоятельную проблему. А оно не выводится из факта наличия следа. След есть — воспроизведения нет. Значит, воспроизведение само стало проблемой, даже образовало отдельную проблему. Нет возможности воспроизвести какое-то воздействие, событие. Но потом оказывается при исследовании, что след-то тот сохранился и при известных условиях его можно вытащить. Этот след себя воспроизведет.

Вот видите, из этого генерального, страшно общего, биологического, общефизического даже представления о памяти, об этих явлениях вытекает проблематика, которая жива до сих пор. Я назвал эти основные проблемы. И проблема забывания таким образом возникла.

Смотрите, сколько проблем — запоминание, фиксация, следообразование, иначе говоря, хранение следов, длительность и та же проблема: «А бывает ли исчезновение хранимых следов?» Действительно? А может быть, никогда не бывает?

Но все дело в том, что меняется возможность воспроизведения, а след существует независимо. Раз он образовался, то он существует. Это необратимый процесс — следообразование. Припоминание — вот где проблема стоит.

Вы знаете, о чем я говорю, что я разумею при этом. Пример. Вспомнить раннее детство нельзя, а под гипнозом вроде можно. Это много раз показано. Значит, следы-то есть, только они не актуализируются, говоря современным языком. Нужны особые условия для их актуализации.

И еще одна проблема. А в каком отношении находится непосредственный эффект следообразования с эффектом сохранения следов? Можно ли представлять себе таким образом, что образовался след по типу отпечатка, ну, скажем, каучуковой печати на бумаге? Он может блекнуть, исчезать. А может быть, иначе? Может быть, он может переделываться, становиться другим? Это тоже проблема, которая была поставлена в психологии. Это отнюдь не новая проблема. Она была поставлена в связи с проблемой памяти и часто формулировалась как «проблема сохранения представлений».

Что-то происходит, следы живут своей жизнью, имеют какую-то свою судьбу. Дали запомнить ряд форм — листики. Через некоторое время попросили воспроизводить их, зарисовывать, и сравнивали рисунки, сделанные вскоре после запоминания и потом. Тут оказывается не просто хуже, яснее или менее ясно. Нет. Тут в других измерениях идет изменение — они просто другие. Оказывается, там что-то с ними такое случается. Они как-то обобщаются. Они уже не те, что исходные. Значит, какие-то метаморфозы происходят. Они имеют свою жизнь.

Что же главное выяснилось в ходе наблюдениий: эмпирических, основанных на опыте, теоретических, основанных на некоторых дедукциях, на общих положениях — биологических, физиологических, на экспериментах, наконец, на специальном исследовании этих изменений и с изменением условий, с постановкой вопросов специального порядка? Какой же можно сделать первый глобальный вывод, так сказать, из опыта первоначального исследования памяти? Допустим, если мы ограничим этот опыт XIX веком, по крайней мере, до середины его, до второй его половины?

Ну, на нашем языке этот глобальный вывод можно было сформулировать так: явления, обозначаемые термином «память», наблюдаются на всех генетических уровнях. Я имею в виду филогенетический уровень и онтогенетический уровень развития. И на всех уровнях деятельности организма. То есть уже теперь не на генетических, а на функционально- или субстанционально-структурных уровнях. Причем на каждом из этих уровней: генетическом или структурно-функциональном — явления существенно разные.

При этом в психологии второй общий вывод состоит в том, что собственно явления памяти или те явления, которые мы относим к категории явлений памяти, выступают как бы двойственно. Это явления действительного изменения под влиянием действующих агентов, выражающиеся в изменении взаимодействия, но внутри этого под изменениями-то подразумеваются эффекты: с одной стороны, относящиеся собственно к явлениям отражения, субъективного отражения воздействий, то есть к явлениям рецептивным, ну, стало быть, также и к перцептивным, с другой стороны, к явлениям двигательным, эффекторным, шире говоря.

При этом расчленились... (сами расчленились! Их никто не расчленял! Это логика познания их расчленила!) сенсорная и моторная память! Удивительное расчленение! Продукт эмпирического мышления. Я говорю «продукт эмпирического мышления» потому, что малейшее прикосновение к проблеме теоретической мысли тотчас показывает, что в сущности-то мы имеем дело при всех обстоятельствах с явлениями сенсомоторными, с явлениями о двух концах или двух плечах, двух звеньях, даже трех, если еще считать и промежуточное, центральное, звено.

Но видите ли, факты разошлись! Факты, эмпирически наблюдаемые теоретически не вооруженным глазом. Давайте посмотрим, как это получается, в чем выразилось вот это разделение, в эмпирии выступившее так резко?

Вы находитесь в условиях слабой освещенности, в какой-то обстановке, в каких-то предметных условиях. Среди окружающих вещей можно допустить большие яркости, наличие даже каких-то изображений. Вы в общем вещи видите, но плохо в условиях слабой освещенности. Вам дают строго дозированную сильную освещенность. Дозированную в отношении интенсивности и в отношении времени освещения. Затем вы переходите опять к очень слабой освещенности, то есть уже после такого относительно кратковременного света вы оказываетесь практически в темноте, ведь световая адаптация произошла. Довольно длительное воздействие света исчисляется секундами, а не долями секунд. Это не бросок света, а это известная длительность, достаточная световая адаптация происходит мгновенно, и, наоборот, быстро очень деадаптируется глаз к слабой освещенности.

И вот тогда мы наблюдаем очень интересное явление. Вы, оказывается, продолжаете некоторое время видеть обстановку, вам только что показанную в ярком свете. Это наш послеобраз.

Он продолжается не в микроинтервалы. Он продолжается довольно длительно — несколько десятков секунд. 20—30 секунд. У меня вот около 40 секунд, конечно, при очень хорошо подобранных параметрах опыта. Они, в общем, известны. В крайнем случае их можно индивидуально немножко поправить и получить оптимальный эффект. Он получается практически у всех, то есть у всех, но только с разной длительностью. Но эта длительность достаточна для того, чтобы как бы продолжать работать. Например, дочитать недочитанное, досмотреть неувиденное.

Какая память — двигательная или сенсорная? Ну, чисто сенсорная. В отдельных случаях этот тип сенсорной памяти выступает в реальной, не экспериментальной обстановке, в реальных, не экспериментальных условиях.

Я могу описать два явления. Одно всеобщее, у всякого человека возникающее, кратковременное, похожее по длительности на то, о чем я сейчас только говорил, и всем вам известное — последовательные отрицательные образы. Вы знаете — зеленый круг или квадрат, розоватый после того, как убран соответствующий предмет от дополнительного света, как правило, изображение какой-нибудь формы — круглой, квадратной, треугольной. Это обыкновенные последовательные образы. Мы их называем «последовательные образы», не прибавляя даже «отрицательные последовательные образы». Просто потому, что они настолько часто возникают у всех, что, в отличие от положительных последовательных образов, их не надо особенно характеризовать. Мы так и говорим — последовательный образ. Имеется в виду отрицательный последовательный образ. Чаще всего так. В популярной литературе уж во всяком случае.

А вот вторая группа явлений — это натуральные явления. Они редко встречающиеся, зато необыкновенные. Я имею в виду эйдетические образы, то есть эйдетическую память. Внутри сенсорной памяти выделяется подкласс, и этот подкласс носит название «эйдетическая память».

Явление состоит в том, что испытуемый — это тоже в зрительной сенсорной сфере — способен сохранять след от впечатления, зрительную картину окружающего мира достаточно долгое время. Ежели след восстанавливается по каким-нибудь причинам, то он может восстановиться через значительный промежуток времени, относительно значительный. Это явление довольно редкое. В ослабленных формах и в более ранних возрастах, в подростковом часто, оно составляет где-то между 20% и 30%. У взрослых в таких ярких формах это очень редкое явление.

В школьном классе, где примерно 40 человек, в среднем удается вытащить эйдетиков около десятка и иногда даже больше, правда, не очень сильных эйдетиков. Способ «вытаскивания» очень прост. Есть очень хорошо разработанная техника, которая опирается на действие закона Эммерта. Вы знаете, в чем выражается этот закон: если продукт, то есть обыкновенный последовательный образ, идет с нарушением закона Эммерта, то есть основания продолжать опыты и искать эйдетизм, который вскоре себя обнаруживает. Это тестирование идет быстро и необременительно. И на этом основании, кстати, построена мировая статистика. Ну, конечно, это на достаточных выборках. Пробовали это сочетать с широтой географической, например; с расовыми особенностями. Там корреляции мало убедительны, они как-то неустойчивы, у разных исследователей они расходятся, а это всегда признак недостаточности статистических связей.

Я имел возможность наблюдать случай очень яркого эйдетика. Поэтому вместо того, чтобы повторять описание, которое вы увидите в литературе, коротко опишу тот случай, который я наблюдал.


<Предыдущая